Армия и культура
Культура есть здравый смысл, ибо она — психическое здоровье. Культура есть красота, ибо она — физическое здоровье. Культура есть достоинство и совесть, ибо она — нравственное здоровье. А еще культура — это верность отцу и матери, верность роду и отечеству, это правдивость и нежность, доброта и бесстрашие, которые всегда вместе, ибо сострадание есть отвага души. Значит, культура — это преданность всем своим истокам, словом, она есть любовь, она — здоровье, она — верность. Все эти слова равнозначны по смыслу. Нечистый воздух, грязная вода, отравленная почва — следствия того, что подлинная культура заменена как бы на чиновный “соцкультбыт”. Подлинная культура тяготеет не столько к образованию, сколько к воспитанию. Культура есть то, что не имеет специализации, не поддается подсчету, неразложимо и чего нельзя приобрести с дипломом или степенью, а тем более с должностью. Потому крестьянин может быть глубоко культурен, а академик — хамом, офицер может быть высококультурен, а культуролог невежествен, а то и просто, по К. Марксу, “профессиональным кретином”. Культуре не учатся по книжке, ибо она вся в поступке, в действии, в живом слове. Лишившись здравого смысла там, где надо принять решение на уровне целого организма, мы призываем в советчики специалистов, профессионалов, академиков, то есть тех, кто всю жизнь буравил частность, и запутываемся окончательно, забывая, что нобелевский лауреат может, допустим, расщеплять атом, но быть полным олухом в неразложимой жизни и политике. Все наше столетие запуталось при оракулах-профессорах. Один профессор, вроде Фрейда, наотрез отказывался рассматривать человека выше пояса, экономиста-профессора никакими силами не оторвать от желудка, технократ — беднейший из всех — верит а науку, другой профессор-оракул — Корбюзье — вещал, что дайте людям типовую солнечную каморку, и не надо ни революций, ни религий, и ведь этот идиотизм десятилетиями с упоением тиражировался. Еще один лингвист-структуралист — Леви-Стросс заявил, что в человеке нет вообще никакой тайны, а вместо души — хорошо просматриваемая кристаллическая решетка. Все они вместе и по отдельности “рисовали” свои портреты и навязывали их другим. Потому-то мы и пришли к этим гербицидам в культуре или вдруг увидели, как сказал бы Дерсу Узала: “Много лет тайга ходи — понимай нет”. А В. И. Ленин заклинал, предупреждал и завещал: “Ни единому из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии”. Слова выделены самим Владимиром Ильичем Лениным. Мы попробовали приблизиться к первоначальному понятию, которое заключено в слове “культура”. Что касается вооруженных сил, то каждый полагает, что в словах “армия” или “флот” для него нет загадок, и отчасти прав, и именно отчасти, даже если он отслужил в вооруженных силах всю жизнь. Что такое армия? В чем смысл, дух и назначение этой древнейшей опоры русской и советской государственности? Народ, с тех пор как осознал себя, живет в известных рамках общности, где вооруженные силы являются гарантом ее спокойствия. Войско — важнейший из краеугольных камней безопасности державы. Народ воплотил эти представления в образ былинных витязей, которые суть первый “офицерский корпус”. Князья-воины изображены на столпах храмов, чтобы дать прихожанам наглядный урок государственности, и наш предок каждый день благоговейно проникался этой становой идеей родной державы. Пахарь и без пропаганды знал, что без воинской дружины он — легкая добыча алчных, вероломных и неспокойных соседей. Тайна русской государственности и армии в том, что исторически русский народ вел непрерывную войну за свое физическое существование. Во все века князья и позже цари волею обстоятельств становились во главе этого тысячелетнего противостояния. Имена Мономаха, Александра Невского, Дмитрия Донского становились общенациональными символами. В этом главная причина долгой веры народа в царскую власть и ее непогрешимость. Князья и тысячи других мужей, таких, как Боброк, Ермак, Пересвет, Коловрат, Платов, Суворов и, наконец, Жуков, — это начальники, воеводы и командиры русских сил, все тот же офицерский корпус. Это люди высочайшей духовности и главные в обществе носители подлинной культуры, ибо если на свете нет большей любви, чем “душу свою положить за други своя”, стало быть, нет и выше культуры... Русская и Советская Армия, через лучших своих сынов не раз доказавшая это, и поныне стоит на этом принципе, а потому порукой — остров Даманский, Афганистан, смертоносные реакторы Чернобыля... Такая армия и есть культура. На переломах истории армия оказывалась главной, реальной надеждой народа. Актер живет на чужих характерах, перевоплощаясь. Офицер держится на верности самому себе. Это противопоставление кажется искусственным, но оно не более надуманно, чем скрытое противопоставление, заключенное в теме “Армия и культура”. Будем противопоставлять не для углубления разницы, а для рельефного высвечивания особенностей, затертых и захватанных неверным и частым употреблением. Когда-то Константин Леонтьев (о нем ниже), разбирая “Анну Каренину”, заявил вызывающе: “Нам Вронский нужнее и дороже самого Льва Толстого. Без этих Толстых можно и великому народу долго жить, а без Вронских мы не проживем и полувека”. А ведь Леонтьев искренне преклонялся перед силой художнического пера Толстого и сам был не последний писатель. Что в заявлении этого человека, которого Лев Толстой добродушно назовет “разбивателем стекол”: только умаление писателя или в его противопоставлении гвардейского офицера знаменитому сочинителю есть кроме парадоксальности еще и глубокое значение, скрытое от глаз массового читателя, который, кстати, есть предтеча массовой культуры? Отмахнемся ли мы от этого, еще раз повесив на Леонтьева бирку “консерватор”? Леонтьев, хотим мы того или нет, фигура крупная, личность глубокая и знаменательная. Первое желание, которое приходит на ум с бессознательно внедренной регрессивностью мышления, — это и в самом деле повесить ярлык “реакционер” и в угол пыльный, чтоб не мешал. Но Леонтьева этим не испугаешь, он гордился своей причастностью к консерватизму. Может, не будем голову прятать под крыло? Когда прилетел в Москву Челентано, итальянский эстрадный певец, то “герои” перестройки — газетчики устроили драку в Шереметьеве за то, чтобы взять первым у него интервью. Когда же в Москву прилетели Герои Советского Союзе офицеры-“афганцы” Руслан Аушев, В. С. Кот, В. Е. Павлов, А Е. Слюсарь — люди, показавшие высочайшие образцы долга и отваги, ни один человек их не встречал. Люди, которые в любой стране стали бы народными героями, окружены молчанием. Почему странные, приплясывающие, дрыгающиеся существа с гитарами навязываются телевидением в качестве кумиров? Уж не для того ли, чтобы сделать молодежь здоровее, отважнее, честнее? Или это особая милость, оковываемая за то, что они заимствуют, выкрикивают и хрипят на чужой манер? Случайно ли фестиваль песен воинов-интернационалистов в Москве проходит на задворках стадионов вроде “Авангард”? Туда прилетают за свой счет со всей страны молодые ветераны, катят инвалидные коляски, идут жены и дети. Перед нами подлинно народное явление. Прибегают на него с нечистыми намерениями представители некоторых иностранных телекомпаний, а от нас на эпизод приходят только от телередакции “Взгляд”. Отчего промолчали, по существу, все газеты, когда прошел грандиозный фестиваль славянской письменности в Новгороде в мае 1988 года, и все как одна, захлебываясь и перебивая друг друга говорят о роке? Почему все свое, родное, отечественное вызывает молчание, а все зарубежное, чуждое, особенно если оно не созидательно, вызывает ликование? Сможем ли мы убедить тот же Запад вести с нами достойный, честный и прямой диалог, если будем холуйски показывать, как мы ему подобострастно и нелепо подражаем и как все cвoe презираем и не уважаем, чтобы заслужить его одобрение? Воспитаем ли мы трудовое и честное поколение, если с детства будем приучать к тому, что Эммануил Кант с исчерпывающей и беспощадной прямотой называл “сладострастным самоосквернением”? Почему развлечению дан бесспорный приоритет перед воспитанием? Случайно ли те, кто не “служит Советскому Союзу”, имеют на телевидении, которое смотрит весь народ, лучшее время и приоритет перед теми, кто служит Советскому Союзy? Никогда подлинный досуг не был развлечением. Он всегда созидателен. Вы думаете: неверная, разрушительная установка берет начало в застойных временах орденоносного Брежнева? О, нет. Валериан Майков, сын ратника 1812 года Николая Майкова и брат известного поэта Аполлона Майкова, отметил через несколько лет после смерти Михаила Лермонтова: “Все ударились в так называемую изящную литературу, все принялись или писать, или читать романтические элегии, поэмы, романы, драмы; некому было думать ни о славянизме, ни о европеизме в России. Затем явилась “Библиотека для чтения”, и тогда, по собственному ее сознанию, начался в русской литературе такой смех и такое веселье, что серьезные вопросы сделались, наконец, совершенно неуместными”. Мы имеем длительную традицию анекдотов, эстрадного хихиканья, всеразрушающей иронии. Еще Пушкин заметил, что глупая критика не так заметна, как глупая похвала. Созидательный здравый смысл и ответственность подменили критикой и ковырянием в недостатках с ущербным вниманием ко всему нездоровому. Мы беллетризируем все и вся до полного разжижения и расслабления. В журналах вялая беллетристика выше рангом, чем дельная глубокая статья историка-мыслителя. Первая набирается крупным шрифтом, корпусом, хотя она ближе к развлечению, а историк всегда будет набран мелким слепым петитом. Вот такие мы эстеты и знатоки изящного. Солому с крыш скормим коровам, но на искусство эстрады и балет отдадим последнее. Когда умер первый Герой Советского Союза боевой летчик генерал-полковник Н. П. Каманин, человек, который руководил отрядом космонавтов, то некролог не был подписан главой государстве. Когда в тот же месяц умер эстрадный певец Л. О. Утесов, под некрологом стояла подпись первого лица государства. Утесов, тот хоть целая эпоха в эстраде. Но вскоре ушла из жизни актриса из Прибалтики, имени которой никогда не приходилось слышать, и некролог снова подписывает глава великой державы. Что же мы ждем от молодежи, как мы можем поднять уважение к труду, чести, к производству и семье, если герой страны генерал-полковник Каманин в табели заслуг перед Родиной стоит ниже эстрадного певца? Вспомним, сколько раз мы видели по телевизору эстрадных певцов и сколько раз выдающихся военных врачей в Афганистане или прославленных — увы, в узких кругах! — героев — командиров атомных подводных лодок. Перестройка есть перегруппировка сил перед наступлением. Может ли победить армия, если она противостоит противнику не передовыми частями, а выставив вперед обозы и героев тыла, и движется на врага с авангардом приплясывающих и дрыгающихся гитаристов, которые оглушают со страху себя и противника электрическими децибелами? Впереди идут предприимчивые газетчики, десант аэробики, усмехающиеся пародисты, женоподобные танцовщики, потому что “в области балета мы впереди планеты всей”. На острие атаки — министерство культуры, точнее, министерство зрелищ и развлечений, и комсомол, который пытается шефство над флотом и армией, по существу, заменить шефством над досугом и кооперацией. Итак, один с сошкой — семеро с гитарой. Можно понять горечь, которую испытывают сотрудники военкоматов при виде нынешних призывников, воспитанных министерством развлечений и эстрадным обществом. Подросток убежден, что полноценный человек тот, кто слушает “маг” и знает дюжину по памяти “дрыг”-ансамблей (слово “рок” надо переводить точно: это значит “вертеться и дрыгаться”. Иначе “рок” по-русски прямо-таки имеет роковую, многозначительную глубину). Сегодня рок уже позавчерашний день, так же как “порно”, секс сметены СПИДом на Западе. У американ
